Привет! Мы знакомы?

Феодосиец Виктор Третьяков с детства любит рисовать, ему посчастливилось, что его увлечение стало для него основным занятием. Виктор сотрудничает с издательствами в качестве иллюстратора, выполняет на заказ живописные портреты и художественную роспись интерьера. Время от времени он принимает участие в выставках крымских художников и продолжает совершенствоваться. В. Третьяков не считает обязательным профильное образования для художника, но уверен, что для творческого роста необходимо учиться у классиков. И сейчас он часто проводит время в читальных залах библиотек за альбомами признанных мастеров.

- Виктор, когда вы стали проявлять интерес к живописи?
- Мне тогда было года четыре, может, пять, я часто рисовал героев из мультиков. Больше всего я любил черепашек-ниндзя. Через какое-то время у меня накопилась приличная стопочка альбомов, до сих пор где-то валяются. Взрослые часто хвалили меня, и я пошел в художку имени Мухиной. После окончания школы я учился в Севастопольском художественном лицее.

- Можно ли сказать, что вы все еще учитесь?
- Да, разумеется! Когда я пишу новую картину, будь то заказ, либо просто полет души, я замечаю свои ошибки, исправляю их, дополняю композицию. Выходит, что даже в работе я учусь. Кроме того, огромные знания, и, конечно, вдохновение мне приносят библиотеки. Прийти в читальный зал, взять несколько книг Дюрера, Айвазовского, что-то выписывать, зарисовывать. Работы мастеров в любом случае являются ценными пособиями, у них уже поставлена рука, есть свой почерк. Изучение их работ весьма полезно.

- Конфуций сказал: «Найди работу себе по душе, и ты не проработаешь ни дня в своей жизни». Получилось ли у вас достичь этого?
- Да, абсолютно. Работа мне в удовольствие! Очень нравится делать то, что ты умеешь лучше всего. Правда, бывают проблемы с заказами, случается, что по срокам не успеваю. Тогда-то и начинается «гонка на выживание». Но берусь я не за всякую работу. Был один заказ: мужчина хотел, чтобы я его изобразил в образе Христа. Я посчитал, что это нескромно и не взялся, совесть не позволила, на том и разошлись. Клиент немного расстроился, но, не обиделся. Дипломатия, знаете ли, классная штука!

- Тяжело ли прокормиться, не выходя за рамки живописи?
- Все возможно. На этот счет есть замечательная русская поговорка: «Как потопаешь – так и полопаешь». Конечно, заказы не сыплются с неба, иногда нужно подсуетиться. С кем-то поговорить, куда-то съездить. Может, даже убедить человека, что ему это необходимо, что его стена без этого не переживет. Иногда приходится быть даже не то чтобы навязчивым, но пиарить себя.

- Согласны ли вы с высказыванием, что художник должен быть голодным?
- Нет, ни в коем случае! Вспомните классиков эпохи Возрождения. Все эти люди были состоятельны, весьма состоятельны, даже малые голландцы, которых нельзя назвать мастерами с «большой буквы».  Но опять-таки, кто как чувствует, кому-то нужно быть голодным. Это, наверное, работает как стимул: «О боже, мне нечего есть! Надо срочно что-то рисовать». Однако, чисто мое мнение, человеку легче работать, когда он сыт, когда не нужно ни на что отвлекаться.

- Откуда к вам приходят идеи, образы?
- Вы знаете, я их не создаю сам, я их не жду. Прав был Пабло Пикассо, когда говорил: «Пускай вдохновение застанет меня за работой». Можно просидеть всю жизнь на стуле, и ничего не создать, а потом оправдаться отсутствием идеи. Не надо ждать, пока что-то придет само. Аппетит приходит во время еды. Ты начинаешь делать, и оно само пошло-поехало. Я открою секрет, когда я рисую графику, беру лист нужного формата, как игла острый карандаш, и первую мысль, что появляется в голове, переношу на бумагу: какой-то завиток, формы, образы. Потом начинаю, может, даже бессознательно, рисовать. И оно как-то идет и складывается в нечто единое. Я даже не всегда понимаю, что изначально вкладывал в этот рисунок. Потом сижу, гадаю, что это может значить. Бывает, конечно, что сразу сажусь за работу с идеей, и обрабатываю ее.

- А зачем оно, искусство? Картины, они чтобы дырку на стене загораживать, или нечто большее?
- Все зависит от отношения людей. Для кого-то дырку закрыть, кирпичи проглядывающие, штукатурку облупившуюся. Лично для меня, если бы не было искусства, было бы тяжело жить. Природа, красота мироздания — это все прекрасно, но если бы человек не мог самовыразиться, он бы погиб в духовном плане. Искусство скрепляет человеческую душу. Это можно сравнить с  воздушным шаром, который надувается, надувается, а потом лопается. Та же ситуация и с людьми: без искусства душа оголяется, она может заболеть, это какие-то психические проблемы, что угодно. Вот искусство этого не допускает.

- Что бы вы посоветовали начинающим художникам?
- Вы знаете, стоит обратиться к классикам. Хороший пример – Сальвадор Дали. Его картины, наверное, многие видели, это можно назвать сумасшествием. Однако не многие знают, что он был великим мастером классической, академической графики. Он знал пропорции, прекрасно мог нарисовать череп, коня, да хоть что. Имея такой багаж знаний, он уже мог позволить себе показывать мир, каким он видит его. То есть, нужна база, хоть минимальная, которой можно распоряжаться, как угодно.

- Нужно ли высшее художественное образование для достижения успехов в живописи?
- Отчасти да, отчасти нет. Человек может быть высококлассным специалистом по «корочке», иметь красный диплом Суриковского училища, а у человека такой негатив прет из души, что ты смотришь на его работы, и понимаешь, что не хотел бы видеть их у себя дома. То есть, образование не обязательный показатель. К тому же есть множество примеров, когда образование убивает росток. Даже на начальном уровне, в художке: все эти ненавистные гипсовые головы могут здорово отшатнуть от искусства.

- Талантливый человек талантлив во всем. В чем еще проявляется ваш талант?
- Да, есть такое. Мне очень нравиться писать. Открою небольшую тайну, мною начат рассказ. Не знаю пока, куда он меня заведет, но сюжет уже проклевывается. Мне это тоже близко, я люблю прочесть книгу, рассказ. Пока читаешь, хочется создать что-то свое. Я вообще, в плане книг, может быть, даже сумасшедший. Я попадаю в библиотеку, захожу в хранилище, и вижу все эти книги — а они же живые! Их запах, пожелтевшие страницы, истрепанные корешки, сотни людей могли читать их до меня.

Беседовал Никита ЕГОРОВ